Прогуливаю невозможность. Это чрезвычайно полезная штука и требует хорошего ухода. Моя невозможность любит играть и представляться чем-то почти возможным. Она крутится у моих ног, убегает, снова возвращается, делает вид, что потерялась. Я делаю вид, что верю ей, ведь мы давно вместе и хорошо знаем фокусы друг друга. Много раз невозможность подводила меня к черте возможного и уходила. И тогда я делал шаг – иногда вперед, иногда назад. Когда кто-то мне вещает, что все в моих руках, и я всего могу достигнуть, Моя невозможность улыбается через мои губы. И по этой улыбке ничего не понять. Хорошо знать свои возможности, но еще лучше дружить со своими невозможностями. Тут дело в том самом шаге – вперед, назад или может в сторону. Прогуливаемся с невозможностью. В ней я всегда уверен.
Вот ведь сумасшедшая женщина. Когда-то мы вместе трудились над одним большим проектом. Я был разработчиком, она со стороны заказчика. Пили чай, много болтали – тот роскошный случай, когда людей связывает взаимный интерес друг другом и ничего больше. Никаких ожиданий, никаких обязательств, никаких разочарований в итоге. В тот дивный период я был паталогически духовно продвинутым. Много читал, активно практиковал и неутомимо этим делился со всеми желающими. Желающие послушать чудака с горящими глазами всегда находились. Безобидное и поучительное развлечение. Но оказалось, что не всегда так. Встретились мы намедни с Нюрой (пусть так зовут женщину, о которой я рассказываю) случайно на улице. Мать двоих девочек, домохозяйка, любящая жена, выглядит великолепно. Обнялись, разговорились. Разговор прыгает с одной темы на другую – обычное дело в таких ситуациях. И тут Анна вспоминает, что когда-то я рассказывал, как нужно летать во сне. Наверно рассказывал, естественно не помню. А она запомнила и не просто запомнила, а решила попробовать то о чем я тогда трепался. Скорее всего, я рассказывал о сознательных полетах во сне – эта тема сильно меня занимала одно время. Нюра с горящими глазами признается, что сначала у неё ничего не получалось, а спросить у меня не решалась почему-то (да и что бы я ответил, скорее всего приврал для пущего эффекта). Но потом она однажды во сне придумала такой трюк. Находясь внутри сна, она подходила к краю бездонной пропасти. Поворачивалась к ней спиной, закрывала глаза и падала. Сначала было страшно, а потом она летела! Далее был восхитительный рассказ о том куда она и как летала. Поведала, как научилась в полете делать много разных вещей, которые ей потом помогали в реальности. Её рассказ достоин отдельного внимания, может, соберусь и запишу его отдельно. А эта история закончилась, мы еще немного поговорили и разошлись по своим делам. Топал я домой и думал, что надо же, как оно бывает. Мой пересказ какой-то книги, и еще что-нибудь придуманное на ходу, оказали такое влияние не человека. Нет, она все-таки сумасшедшая женщина, рискнуть на такой опыт. И ведь получилось, в чем я нисколько не сомневаюсь.
Это близко, просто, буднично. Неверное движение, нечаянный поступок, да мало ли. Переделать – раз плюнуть! Но точка возврата пройдена и уже не переделать, На сцену выходит неотвратимость. И тут уж как повезет, может, хватит силенок и пронесет на этот раз, Потом когда трясти перестанет, когда дыхание восстановится, Оглянешься и поймешь, что из-за ерунды чуть не закончилась твоя физическая Жизнь. Несколько дней после этого как пьяный ходишь и мелочи подмечаешь, ерунду разную. Вдруг подумаешь, что ведь в такой-то день тебя могли бы уже и закопать, А в другой день поминки справить. Но не на этот раз. Миновала чаша. И доступно тебе все, что положено, и ты это так остро чувствуешь, Такое гремучее послевкусие имеет твоя дармовая реальность, Что нет ничего вкуснее. И прощаешь окружающих, и действительно понимаешь, что не стоит оно того. Это такая мелочь в сравнении с тем, что могло случиться. И еще острее, контрольным уколом под сердце, мысль о том, что ничего ведь не изменилось бы. И река эта, в которой ты пускал пузыри, так же текла бы. И небо, с прозрачными облаками, И кузнечики на пожелтевшей поляне. Вот тогда то и наступит твоя настоящая невыносимая легкость бытия.
