auka

Мне не повезло с бабушками. А может и наоборот. Бабушка Люба меня не любила. Отчасти потому что я был «нехристь» (крестить хотели, но поп неожиданно оказался пьяным, и во избежании неприятностей меня унесли из храма). А еще, я был самым младшим из внуков. Нежданный и нежеланный. Возможно и это сыграло свою роль. Не могла простить бабуля моей маме поздние роды. Так или иначе, но баба Люба или ругалась на меня или игнорировала. Вторую бабушку Акулину я не застал. Страшная болезнь убила её до моего рождения. Детство провел я с неродной мне бабой Дашей. Вторая жена деда (до сих пор мне неизвестно гражданская или их брак был оформлен) виртуозно материлась. Не сквернословила, нет. Она так разговаривала, умело и уместно вставляя бранные слова в свою речь. Говорят, что подобное умение указывает на гибкий и незаурядный ум.

Баба Даша не особенно церемонилась со мной. Если я начинал «модничать» с едой, то никто меня не уговаривал. Бабуля спокойно убирала посуду со стола и сообщала: «Иди в манду». Как ни странно, но подобный подход привел к тому, что я строго соблюдал режим питания у бабы и деда, зная, что если сейчас не поем, то потом придется ждать долго. Баба Даша не признавала магазинный хлеб. Ставила тесто на хмелю и выпекала безумно вкусные булки, шанежки и прочие деликатесы. В русской печке, на которой я очень любил спать. Она постоянно была чем-то занята. Если не хлопотала со скотиной во дворе, или не гремела ухватами у печи, то пряла, вязала, шила. И еще умудрялась слушать как я ей «читал» книги. Читать я научился лет в шесть, а до этого брал в руки книгу и «с выражением» её «читал» (придумывая на ходу какую-нибудь околесицу). Сейчас понимаю, что подражал отцу. Он часто читал дома вслух «роман-газету» или толстые книги из библиотеки. За окном зима, ветер завывает, папа с очками на носу читает, меняя голос для каждого героя. Под это и засыпаешь.

Летом я усаживал бабу Дашу на бревно. Оно лежало рядом со скамейкой у дома. Раньше у каждого дома в деревне обязательно была скамейка, чтобы мог присесть и отдохнуть уставший прохожий. Или жители дома выходили посидеть и пообщаться со соседями. Бревно играло много ролей. Чаще всего оно было мотоциклом. Я вставлял палочку-ключ в трещину, дрыгал ногой по «заводилке» и брызгая слюной громко изображал звуки «мотоцикла». Бабушка вышивала или вязала, и успевала подыграть мне, уговаривала «не гнать так сильно» или остановится у «вон того леса». Во время таких «путешествий» полагалось рассказывать обо всём, что происходит вокруг. Куда там «виртуальной реальности». В наших с бабой Дашей мирах было возможно всё.

На стене висел «волшебный ремень». Настоящий солдатский кожанный ремень, с которым пришел из армии сын бабы Даши. Про этот ремень была придумана убедительная история. Он каким-то образом узнавал обо всех провинностях и умел принять решение о неизбежности наказания. Меня ни разу не то что ремнем, даже рукой не шлепнула бабушка, но сдерживающим действием ремень обладал. Пока я не подрос и не был осмеян соседскими пацанами. Ремень я забросил высоко на тополь (во избежании и как демонстрация того, что я не боюсь). Дед заставил меня потом его снимать. Лазить по деревьям я боялся и это было тяжелым испытанием. Ремень вернулся на свой гвоздь, но меня им больше не пугали.

То что баба Даша мне неродная я узнал уже студентом. Никому в голову не приходило сказать мне об этом раньше. Мне же было всё равно. Потому что она была самая родная из доступных мне бабушек и относилась ко мне как к родному внуку. А потом. Что потом? Когда она уходила, то просила, чтобы позвали меня к ней. Среди множества родных внуков, вспомнила обо мне. Меня не было в городе, студенческая Жизнь была кочевая, активная.