Молчим, хотя есть что сказать друг другу.
Гордость может меня пожурить за мягкотелость и бесхребетность.
Любит, Она, анатомические сравнения, внушая мне сходство с земляным червяком.
А я мог бы напомнить Гордости, что она слишком уж усердна.
Много разного я могу сказать моей Гордости, но мы молчим.
Она смотрит прямо, слегка насмешливо, оценивая меня.
Я отвожу взгляд и выгляжу растерянным.
- Так и будем молчать – не выдерживает первой Гордость, по привычке не задавая вопросов, а утверждая. У нее нет вопросов, она всегда уверена в себе и может с легкостью привести веские аргументы в пользу своей уверенности.
- Так хорошо ведь молчим? – мямлю я, пытаясь спрятаться за вопросом
- Помолчали и хватит. Поговорить надо – Гордость переходит на холодный деловой тон, каким разговаривают неуверенные в себе подростки, из всех сил пытающиеся выглядеть взрослыми.
- Не может быть? Ты в чем-то сомневаешься? – восклицаю я.
- Подумала тут я на досуге. Пока молчали. Неправильно ты ко мне относишься
- Это с чего, вдруг? Столько лет значит тебя это не волновало и тут вдруг задумалась?
- Вот ты меня усмиряешь, пытаешься делать вид, что меня у тебя нет. Дураки может и не заметят, умные пожалеют, и не скажут ничего. Но от себя-то не убежишь?
- Так я, усмиряя тебя, к себе и стараюсь приблизиться.
- А, я значит тебя, к тебе не пускаю – в голосе Гордости появились нотки негодования.
- Не совсем так. Ты меня делаешь настолько большим и важным, что я не могу к себе приблизиться. В тебе нет ничего плохого, но на меня ты действуешь сокрушительно.
- Значит, когда ты начинаешь со мной сражаться, ты становишься лучше.
- Мне бы очень хотелось сказать, что это так. Но к сожалению, это не так. Чаще, борьба с тобой превращается в самоистязание. Сначала я думаю, что лучше других, потом начинаю показывать насколько хуже.
- Так может заключим перемирие – голосом прокурора возвестила Гордость.
- Я подумаю – мне вдруг стало смешно и понятно.
Я и моя Гордость.
